— В «Алании» вы поработали со Спартаком Гогниевым, который известен публике как сверхэмоциональный тренер. Он дает жару на пресс-конференциях, спорит с судьями. А какой Гогниев вне объектива камер?
— Для меня Спартак Артурович — топ-тренер. С ним ты чувствуешь, что ежедневно прогрессируешь. На его тренировках не возникает и мысли о том, чтобы где-то пройти шагом и расслабиться. У Гогниева футболисты постоянно находятся в движении, кайфуют от игры. Спартак Артурович делится со всеми своей энергией, а игроки переносят ее на поле.
Да, он эмоционален — все-таки горячая кровь, что свойственно для региона. Но экспрессивность Гогниева идет только в плюс, она заводит футболистов и заряжает мотивацией. Все его очень уважают, прислушиваются к его советам. После игры в интервью и на пресс-конференциях Спартак Артурович может дать волю эмоциям — но это абсолютно нормально, ведь человек живет футболом. А в рядовых моментах Гогниев никогда не станет кричать просто так, он спокоен и сконцентрирован. Этот тренер всегда может поддержать и похвалить, даже если у тебя что-то не получается. Для Гогниева главное — не выключаться из игры, жить футболом. Он всегда пожмет руку и скажет приятные слова, даже если ты потерял мяч, но боролся в эпизоде до конца. В этом плане я его поддерживаю. Со Спартаком Артуровичем очень приятно и комфортно было работать, остались только хорошие впечатления.
— После неудачных игр Гогниев мог устроить разнос в раздевалке, или разговоры проходили на спокойных тонах?
— Если мы катились, грызли поле, бились до конца в каждом моменте и показали полную самоотдачу — Спартак Артурович всегда жал руку и хвалил. Каким бы не был результат. За умение мотивировать и найти нужные слова Гогниева любят и уважают. Да, он может напихать и сказать то, что думает — но только в тех случаях, когда команда не боролась до конца и не отдавалась на поле по максимуму. Все четко и по делу, никаких вопросов.
— Есть история о совместной работе с Гогниевым, которая осталась в памяти?
— Да, безусловно. Такая история имеется, но пусть она останется между мной и Спартаком Артуровичем, — сказал Москаленчик.
